Ученый и поэт, кочевник, аналитик, актриса, неутомимая, неукротимая, нежная и прекрасная женщина, пытающаяся объединить людей и культуры, соединяющая века и на каждом шагу совершающая открытия —  знакомьтесь: наша героиня — Алёна Истилеулова.

О себе. Лучшая профессия для девочки – педагог –учёный с гибким графиком, и ни в коем случае не бухгалтер!

Моя семья.

Я родилась в семье ученых. Родители защитили свои кандидатские диссертации в Москве, в МГУ: только мама – по высшей математике, а папа – по истории. Мама писала диссертацию по логарифмическим уравнениям у известного профессора-математика Андронова, и, имея отличный английский, была приглашена читать лекции в Англию, но пожертвовала этой карьерой из-за нас, оставшись преподавать высшую математику в вузе.

Мама, как математик, всегда мне говорила, что лучшее, что может быть для женщины, — профессия педагога-ученого, с гибким графиком работы и свободным временем для дома, семьи. А вот бабушка по маминой линии, которая работала у Брежнева (еще в те времена, когда он работал в Казахстане) говорила мне, еще ребенку, что, не дай бог, мне, ее внученьке, быть бухгалтером. Эти два постулата как-то прочно и закрепились в моем сознании. В Советском Союзе это было действительно так.

Родители два-три раза в неделю ездили на работу читать лекции, а в остальное время были дома, в отличие от тех же бухгалтеров. Между подготовками к лекциям,      мама занималась кулинарией – в доме было всегда изобилие блюд и всего печеного по «Книге о вкусной и здоровой пище», шила наряды для нас «по последней моде» во время дефицита, не забывая при этом, контролировать меня по всем школьным предметам.

Моя семья. Мне – около 3 лет.

Золотая медаль была в действительности ее заслугой, но красный диплом музыкальной школы — моим. После окончания средней и музыкальной школ передо мною встал выбор профессии, и я подумывала о карьере математика. Моя педагог по фортепиано — Наталья Ивановна Ткаченко — настоятельно рекомендовала продолжить обучение в музыкальном училище, и, хотя музыка в семье поощрялась, она не одобрялась в качестве профессии.

Как мне не повезло с хоровым пением.

Если по школьным предметам со мною занималась мама, то в музыкальной школе я все делала сама. Правда, еще в подростковом возрасте у меня образовалась стойкая идиосинкразия на хор как предмет: наша преподавательница хора мне ставила стабильно «четверки», не объясняя, как именно надо петь, и что же я делаю не так, а я не могла с этим мириться.

Когда я стала свидетелем, когда хоровик буквально «замучила» детей тренировками, что, когда они, наконец, запели перед огромным залом, трое школьников один за другим упали без сознания от долгого стояния и пения на жаре, я заявила, что я в хор —  ни ногой. У врача выяснилось, что у меня хронический тонзиллит, чему я была рада и с удовольствием предъявила эту справку в музыкальной школе хоровику, а в общеобразовательной – физкультурнику, который заставлял нас прыгать через «козла», в чем я тоже не видела никакого смысла.

Уже в седьмом классе меня избрали комсоргом школы, и я принимала в комсомол старшеклассников, занимаясь с ними вопросами просветительской, как мне казалось, деятельности, твердо веря в идеалы лучшего общества.

Мои университеты.

Чтобы «найти себя», я параллельно училась в двух учебных заведениях: в институте, как инженер-экономист на очном отделении и в музыкальном училище Чайковского, по классу фортепиано – на заочном. А поскольку в то время были жесткие требования к заочникам – обязательная справка с места работы, то я еще работала в музыкальной школе как педагог и концертмейстер к своим двум учебам.

На первом курсе института помимо инженерных предметов мне очень нравилось посещать ФОП (факультет общественных профессий), где я играла в оркестре института и в студенческой молодежной группе на ионике. На общесоюзном фестивале «Тбилисоба» в Грузии мы взяли третье место, что было достаточно высокой наградой для непрофессионального коллектива.

Своя семья.

На втором курсе у меня образовалась своя семья, и пришло время других забот. На юге Казахстана семья, помимо ответственности за мужа и сына, еще и означает гости в доме каждый день, и обязательная готовка «бешпармака» (национального блюда, что означает «пять пальцев»), баурсаков (заменяющих хлеб) и особая традиция приготовления и разливания чая в специальных пиалах, которые могут длиться часами.

Я считала, что успевала все совмещать: и семью, и работу, и учебу. Мои родители помогали нам в воспитании сына, муж перешел на заочное отделение, чтобы работать. Он остановил меня от подачи документов в консерваторию, но поддержал позже, когда собралась в аспирантуру по экономике.

Новые возможности.

К этому времени, внезапно для многих, распался Союз. Вскоре, в Алма-Ате открылась первая, на тот момент времени, международная бизнес-школа, с первой программой MBA – магистрами делового администрирования на английском языке. В это время я только начала учиться в аспирантуре, но в нархозе для нас ничего не преподавали, и поэтому я поступила в «западную» бизнес-школу, чтобы понять, в чем же различие между капиталистической и социалистической системой обучения.

Она называлась КИМЭП — Институт менеджмента, экономики и прогнозирования, и на первом году обучения весь состав преподавателей –- был из США, правда, с некой миссионерской целью, а уже на втором курсе были профессиональные лектора из лучших университетов всего мира из США, Южной Кореи, но, в большей степени со всей Европы: Англии, Франции и других стран — поскольку институт выиграл финансирование от Евросоюза.

Во время обучения я сама прошла отбор и выиграла свою первую трехмесячную поездку в Англию в Ланкаширский университет г. Престона, как преподаватель бизнес-планирования, а позже, по исследованиям рынка труда, в США в Северную Каролину уже в аспирантуре. А моя первая работа за рубежом, по линии ООН, была как раз в регион бывшей Югославии, в 1997 г. в качестве независимого наблюдателя на муниципальных выборах в Боснии и Герцеговине, в г. Приедор. Думаю, что именно КИМЭП повлиял не только на дальнейший выбор моей профессии, но именно там я встретила людей, которые, во многом, определили мою дальнейшую судьбу.

Работа в Бюро Статистики Труда США 2001 год

Первые успехи.

Самыми знаменательными датами для меня были 2000-2001 годы, когда я, работая на позиции советника банковского европейского проекта, выиграла сразу две программы. Одна программа – в США, в Бюро Статистики Труда, Вашингтоне, по программе ученых Фулбрайт (Fulbright) на основе моих публикаций по рынку труда, а другая —  в Англии, в Оксфордском университете, — она была связана с моей работой в европейском банковском проекте.

В то, что я прошла по Фулбрайт, я сама не верила. Во-первых, был огромный конкурс, и я даже не рассчитывала, потому что видела, что на эту программу подают ректора вузов с докторскими степенями. Хотя требуемый тест TOEFL я написала, поскольку знала уже достаточно хорошо английский, но устная комиссия, в которой сидело порядка десятка американцев, меня очень сильно смутила, и я отвечала на вопросы не совсем убедительно, на мой взгляд.

Во-вторых, я была настолько уверена, что не прошла, что даже не потрудилась позвонить и узнать результаты отбора, который прошёл осенью. Позвонила я только в начале июня, и то только потому, что в конце июня у меня заканчивался европейский проект, который длился 2.5 года, что означало, что надо искать новую работу. Мне, вдруг, на конце провода заявили, что я должна уже отбывать в Штаты в течение недели, и программа начинается уже в первой декаде июня. Я, в свою очередь, возмутилась и заявила, что меня об этом не проинформировали, что я должна закончить свои обязанности по работе —  сдать проект, и, что я поеду с сыном, а для этого мне нужно время на оформление его документов.

Выступление в Копенгагеновской школе бизнеса, Дания, 2014 Октябрь

Когда я подавала заявку по программе Фулбрайт, то вместо выбора университета, как делают все ученые по этой программе, я выбрала Бюро Статистики Труда (BLS). За несколько лет до этого я уже была по исследовательской программе в Америке в колледже Salem, в Северной Каролине, и читала публикации BLS, связанные с тематикой моей диссертации в аспирантуре. Удивление мое наступило, когда я приехала в Штаты по Фулбрайту, в августе, когда узнала, что место, BLS, куда я приехала – секретная организация, и там работают только граждане Америки.

Секретная, — потому что информация, которая обрабатывается BLS, может стать предметом игр на финансовых биржах, и, собственно, поэтому люди, которые там работают —  предмет разных проверок со стороны различных органов. За всю историю там работал только один не-гражданин – житель Аргентины, который приезжал, как и я, по программе Fulbright, только в отличие от меня на очень краткий срок. Я же решила поехать по этой программе, т.к. это была единственная программа, которая позволяла привезти сына, чтобы у него был новый опыт обучения в другой стране.

Кстати, именно там сын как-то раскрылся, не только став отличником, но и почувствовав себя и лидером в школе. Я не в полной мере еще осознавала, что это престижная программа, и звание Fulbright дается пожизненно, и оно позволяет приносить привилегии, например, в виде грантов на организации, где я работаю, и которые хочу продвигать. Сейчас уже стали публиковать статистику, что за все годы существования этой программы, — 37 выпускников Fulbright стали главами правительств, а 59 – получили Нобелевскую, и 82 – Пулитцеровскую премии (Pulitzer).

Моя Америка. Салон Нини, польское общество, пробы на «Голосе Америки» и вальс с князем Aлексисом Оболенским.

В Америке помимо работы, у нас были свои дополнительные интересные возможности, например, посещение различных курсов, где рассказывают об интересных традициях и праздниках, с организациями путешествий по тематическим местам, которые нам интересны. По городу моего сына возил замечательный волонтер, работающий юристом в Белом доме, именно он показал и познакомил его со звездами американского баскетбола, которым увлекался в то время мой сын.

Мы ездили, например, посмотреть, как живут в Пенсильвании aмиши, — религиозная община, которая живёт в гармонии с природой, члены которой не используют современные технологии и удобства, или, наоборот, в центр технологий, в Бостон. Там я хотела показать сыну Гарвардский университет и Массачусетский институт технологий MIT, чтобы увидеть последние изобретения «эмоциональных» роботов, которые реагируют на человеческие эмоции.

В Бостоне нас принимала очень тепло семья состоятельных собственников IT бизнеса, у которых был тоже сын, и наши дети очень подружились. Кроме того, моя программа еще включала систему нашей адаптации в Америке, когда семья Фулбрайтовцев, граждан Америки, добровольно помогают новым Фулбрайтовцам-ученым из других стран, чтобы быстрее адаптироваться к жизни в Америке.

Нас с Назаром «адаптировала» американка Нини индонезийского происхождения, которая работала на станции «Голос Америки» и вещала на Индонезию. Когда я ее спросила, почему она выбрала именно нас, она сказала, — ну, потому что мы — мусульмане, так как из Казахстана (чем меня очень удивила, — ведь мы никак не вписывались в эту категорию).

И ещё потому, что у нее было три сына от разных браков, два из которых — приблизительно возраста моего сына, что было более логично, поэтому мы друг друга время от времени приглашали в гости. Нини была поэтессой, и хотела продвигать свою поэзию на международном уровне, что было, само по себе, замечательно. У Нини был большой дом, которому она дала название “House of Creative Writing“, где она декламировала свои стихи людям из разных стран. Стихи были на английском, чтобы их все понимали. Интересно, что стихи ее были о мужчинах, которых она хотела бы видеть в своей жизни, и не важно, что они были не совсем в рифму, ведь английский не был ее родным языком.

Нини организовывала замечательные вечера с традиционными прекрасными ужинами для широкой публики, и у нее была отличная помощница, которую она привезла из Индонезии – няня, кулинар и помощник по дому, поэтому Нини могла творить, не отвлекаясь на мелкие заботы.  Я иногда шутила, говоря ей, что в следующий раз при выборе «адаптации» она должна фокусироваться на своей прямой целевой аудитории – мужчинах, желательно из стран мусульманского Востока, которые непременно оценят ее поэзию, а не такие женщины «востока», как я.

Один раз я пригласила ее к себе на «день русской кухни» для нее и ее детей, — сделала сама пельмени, испекла пироги и сделала традиционный салат оливье, который обожает мой сын. Если пельмени и пироги были приготовлены с учетом халяльной кухни, то в ольвье, я автоматически порезала колбасу, купленную в ближайшем супермаркете г. Арлингтона, штата Вирджинии, где мы жили. Опомнилась я в последний момент, когда пришли гости, и я начала объяснять что и как я готовила.

Нини почуствовала «недоброе», когда я начала мямлить про инградиенты оливье, добавив, в конце, — что это сугубо для нас с сыном, — из-за колбасы. Поэтому я сразу же оправдалась, пригласив их на следующие выходные на день «казахской кухни», где все – строго из халяльного мяса баранины и теста, приготовленного и раскатанного собственноручно.

Как-то я тоже была тоже приглашена на пробы на «Голос Америки», в то время должны были открывать телепрограмму на бывший Союз на русском языке; пригласил меня на конкурс один из тех людей, который не относился к поклонникам поэзии Нини, но также работал на “Voice of America”, и поэтому мне было неловко перед ней. Я его убеждала, что никак не могу вести такую программу, поскольку вещать на Союз, по идее, должен русский россиянин, а я буду выглядеть очень странно.

Он же, напротив, уверял, что именно русскоговорящие меньшинства должны вести такие программы. Я даже прошла предварительно конкурс, но эту телепрограмму не открыли, поскольку Конгресс не дал на нее финансирования, а я вздохнула облегченно. В Штатах я себя чувствовала, как Золушка на балу, потому что все, что казалось мне невозможным, вдруг возникало на моих глазах. Например, я попала на бал русской аристократии, который проводится в январе на старый Новый год в Вашингтоне, в отеле Mayflower, и даже была приглашена на танец с князем Aлексисом Оболенским, который, несмотря на свой глубоко почтенный возраст, кружил меня так быстро, что я хватала воздух, как рыба, которая оказалась на берегу — столько энергии было в нем.

Там же была чета Чавчавадзе, родственники Александра Грибоедова по его жене Нине. С ними, кстати, я познакомилась, еще только когда приехала в Вашингтон и, искав в аренду жилье, попала прямо в дом к Чавчавадзе, которые, кстати, мне посоветовали жить в штате Вирджиния, из-за школы сына. В  итоге я нашла квартиру в г. Арлингтоне, возле Музея Новостей, Newseum. Моим соседом в Арлингтоне оказался ученый и основатель одного из образовательных институтов ЮНЕСКО — Сафонов, который в прошлом был одним из советников Ельцина по экономическим вопросам. Он – был кладезем знаний во всех дисциплинах, и постоянно давал мне нужные советы.

Мне всегда поражали его интересные истории – от его романа с известной актрисой-однофамилицей Еленой Сафоновой, за которой он в то время ухаживал, и до рассказов про Елену Боннер, — вдову Сахарова, с которой он общался, или как он писал или корректировал юморные рассказы для самого Жванецкого…и что-то про сценарии фильмов, режиссеров, и при этом он специализировался в области компъютерных технологий и многих других наук….

Также неожиданно я стала другом Польского сообщества: когда Председатель Фулбрайтовского сообщества Майкл услышал, как я играю Шопена, то за руку привел меня в это общество, где собирались очень интересные круги американцев польского происхождения, которые ставили спектакли по Станиславскому и даже пели Окуджаву. Были еще более невероятные истории, но здесь я должна вернуться в свое русло.

В Оксфордском университете меня согласились ждать почти год, и после приезда из США, я улетела в Англию для другого исследования по международной аккредитации со стороны IFS (Institute of Financial Services), связанного с проектом, который я закончила. Работа над ним давала возможность не только встретиться с моими замечательными бывшими коллегами из Англии, но и поработать опять с ними, поскольку программа выделяла мне фонды еще и на привлечение экспертов.

Именно в этих двух длительных поездках для меня открылись совершенно другие горизонты познания других традиций, необыкновенно интересных людей из различных дисциплин знаний – от театра, кино и до ученых и политиков, от нового опыта, который попадал в категорию «мистического» и до чтения книг, которые у нас никогда не только не издавались, но и не переводились. Это были книги как о науке, так и книги, написанные по архивным документам о гениальных основателях русской литературы, например, о великом Пушкине, которые намного отличались от всех наших школьных знаний.

В Оксфордском университете в 2001 г. я увидела Билла Клинтона, который приезжал в в то время на открытие Американского института, — в то время его дочь училась в Англии. Именно в Оксфорде я начала понимать, почему нужно мыслить так,  как Алиса из «Алисы в стране чудес». Льюис Кэрролл так и начинает свое произведение – со стихов про приму, секунду и терцию, но в русском переводе их почему-то нет.

После Оксфорда, через пару лет, я написала еще один свой проект и выиграла международный грант IPF (International Policy Fellowship) на исследование в области малого бизнеса с гендерными неравенствами, и, уже работая в международной бизнес-школе КИМЭП по исследованиям, ездила и по своему проекту в Будапешт на интенсивные международные тренинги.

В те годы я старалась хоть раз в год, но выезжать в те места, которые лично мне были интересны. Cейчас меня балует сын, — летом он меня вывез в Португалию, но, как только я защищу свою диссертацию (предзащиту которой я прошла), я, надеюсь, что возобновлю свои путешествия.

Дороги ведут в Словению. Засекреченная диссертация и эффект красной королевы.

Я приехала в Словению в октябре 2010 г. Этому предшествовало несколько моментов. В 2010 году Казахстан, как и Россия (в 2003 году), стала членом Болонского процесса по реформированию системы высшего образования, и шел конкурсный отбор со стороны Министерства высшего образования и Европейской Комиссии на набор семи экспертов от страны.

От Международной Академии Бизнеса (МАБ), где я работала, нескольких человек пригласили принять участие в конкурсе, и, в том числе и меня, как Директора Центра Исследований и Развития.  Меня утвердили как эксперта в области науки и исследований. Хотя к этому времени у меня были зарубежные публикации, звание Фулбрайтовца и три престижные исследовательские программы в разных областях знаний и странах, и опыт работы в «донорах» (ООН и проекты Евросоюз), я понимала, что для академии мне не достает более глубоких знаний в области методов исследований, которые мне может дать только докторская программа, причем только с зарубежными преподавателями PhD.

Для себя я понимала одно, — чтобы называться экспертом, я должна руководствоваться законом Красной Королевы (в российской науке эта теория называется “эффект черной королевы”), который говорит о том, чтобы оставаться на одном месте, нужно постоянно бежать.  Эта теория была выдвинута американским биологом Leigh Van Valen, который был впечатлен характером Красной Королевы из книги Льюиса Кэрролла “Алиса в Зазеркалье” и предложил гипотезу, что организмы должны постоянно адаптироваться и развиваться, чтобы выжить среди других меняющихся организмов в постоянно изменяющейся среде.

Красная Королева – это та, кто постоянно находится в движении, так как все, что окружает ее, также все время движется. В книге Кэрролла она говорит Алисе: “Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте!”

Поэтому я пришла опять в свой альма-матер, где заканчивала в своё время магистрату, в КИМЭП – единственный вуз, где была докторантура с западными преподавателями, которая стоила достаточно дорого.

После того, как я сдала три предмета у двух американских и одного шотландского профессоров, я увидела объявление, что объявлен конкурс на стипендию Евросоюза Erasmus Mundus, который предлагал еще более высокий уровень докторантуры, не DBA (доктор бизнес-администрирования), а PhD (доктор философии), который включает в себя не только знание практики (как DBA), но практики и теории.

Из 7 стран и университетов (шесть из которых были в Западной Европе) надо было выбрать приоритетные, и мой первоначальный выбор был – Германия, а второй опцией шла Словения. В это время, мой сын закончил обучение на бакалавриате по инженерной специальности в Германии, и объявил, что он уезжает на Тайвань, по гранту, которому выиграл.

На тот момент времени я пересекалась достаточно тесно со Словенией со стороны частной бизнес-школы, где возглавляла центр, поскольку была также назначена за аккредитацию CEEMAN, которая осуществлялась со стороны Словении. Поэтому свой выбор я переориентировала с Германии на Словению по трем критериям: факультет экономики имел две международные аккредитации – американскую и европейскую, и моя специальность по экономике и менеджменту полностью совпадала с этой специальностью здесь, и вуз находился в столице. Вот так я и очутилась здесь.

Я уже закончила свою диссертацию, прошла предзащиту и жду ее защиты, в диссертации я предлагаю свою теорию глобальных аккредитаций. Мою диссертацию «засекретили» еще четыре года назад, что бывает очень редко, я подписала специальное письмо, чтобы получить доступ к закрытым отчетам. Хотя эти отчеты я так и не получила, но моих собранных результатов по всем странам оказалось достаточно для того, чтобы показать, как в страны с транзитной экономикой приходит глобализация, через какие механизмы и, самое главное, через замещение культурных и профессиональных ценностей.

Я разработала определенную таблицу, где показала пять основных видов изменений в бизнес-школах или университетах и соответствующих двенадцать эффектов от каждого изменения как результат внешней аккредитации организаций со стороны глобальных институтов. Диссертация написана на стыке экономики, менеджмента, социологии и политических наук на примере стран, где есть примеры таких аккредитаций экономических университетов, или, как их называют, — бизнес-школ из России, Словении, Польши и Хорватии.

Диссертация уникальна тем, что впервые сделан анализ полной выборки всех бизнес-школ с международными аккредитациями, которые есть на сегодняшний день в Центральной и Восточной Европе, включая Россию, на основе институциональной теории, и показан новый вид изменений, которые возникли только в начале 21 века в связи с глобальными тенденциями, — на основе чего я и предлагаю новую теорию глобальных аккредитаций.  Диссертация показывает новые механизмы борьбы за рынки влияния между Евросоюзом и США в области бизнес-образования Центральной и Восточной Европы,  и влияние глобальных аккредитаций на топ-менеджеров транзитных экономик и так называемых «агентов перемен».

Словения – страна для творчества и вдохновения.

Сначала я узнала, что в Любляне есть Российский Центр Науки и Культуры,  чему была очень рада, так как ни одного казахстанского представительства здесь как не было, так и по сей день нет.

А уже в РЦНК  узнала, что можно петь в хоре под руководством замечательной певицы Ириной Гущиной, и позже — пойти на курс иконописания с талантливым педагогом и иконописцем Дарьей Мешаниной, у которой я создала свою первую икону. Эти оба курса я и посещала. Мне захотелось восполнить то, от чего я отказалась в музыкальной школе — научиться хорошо петь, тем более, что я была очарована голосом Ирины.

Я начала ходить к Ирине, когда еще не было «Талисмана», он образовался чуть позднее. Мне нравилась атмосфера, группа ширилась, в нее приходили новые члены команды — группа росла, менялась и преобразовывалась в процессе творчества. С 2012 г. я решила поучаствовать в первом конкурсе романсов «Храни меня, мой талисман», который был организован Марией Патеевой в РЦНК, настоящим энтузиастом этого дела, которая взяла на себя все заботы по организации фестиваля.

Фестиваль «Храни меня, мой талисман», 2013, с великолепным Белза

О человеке-легенде Святославе Белза, и как получились песни на стихи Эллочки-людоедки.

В то время я начала сама сочинять свои вещи. Я представила свои романсы на стихи Прешерна в русском переводе, т.е. позиционировала себя не столько как исполнитель, а как композитор. У всех нас была блестящая возможность познакомиться и пообщаться с человеком-легендой Святославом Белза, который был Председателем жюри.

Он рассказал мне, что много раз был в Казахстане, и ему очень нравилось бывать в этом регионе, как он организовывал и вел концерты в Кремле для дочери Президента Дариги Назарбаевой. Она, действительно, замечательно поет русские романсы, — это вообще особая традиция в Казахстане.

Еще он сказал, что я обязательно должна познакомиться с Даригой и показать ей свои романсы, что я, конечно, восприняла в качестве шутки. И в 2012 и в 2013 годах Святослав Белза с блестящей Манцой Измайловой вручали мне первые места, что мне было, конечно же, безумно приятно. Абсолютно уверена, что это никак не относилось к голосу, а скорее, к моей авторской музыке, а потом к стихам, к романсам.

Фестиваль «Храни меня, мой Талисман», 2012 г, 1 место Шкофья-Лока, Словения

Фестиваль 2013 года, «Храни меня, мой талисман», опять — 1 место, Словения

Я проходила на хор около двух с половиной лет, но каких-то явных улучшений в своем голосе не ощущала, а потом еще начался период серьёзной работы над диссертацией, и я как-то перетекла из хора в авторское исполнение, или исполнение в дуэте с Валерией Кильпяковой, которая, как и я, прежде тоже пела в «Талисмане», и, в отличие от меня, — имеет прекрасный голос.

Когда мы выступали на вечере Лермонтова с Валерией, исполняя два романса «Графине Ростопчиной» и «Звезда», после концерта к нам подошли руководители русского сообщества из Хорватии и предложили выступить в Доме композиторов в Загребе с этими и другими авторскими романсами. Мы подготовили репертуар из моих романсов, которые мне помогали исполнить Валерия и Александр Гущин, который также представил свои талантливые авторские произведения.

Публика в Загребе была замечательной, и прием был очень-очень теплым. У нас было два отделения, формальное и неформальное; мы исполнили все, что только было у нас в репертуаре. В тот вечер, мы познакомились с замечательной актрисой, которая пришла на концерт, — Наталья Воробьева-Хржич, известная по ее звездной роли Эллочки в экранизации романа Ильфа-Петрова «12 стульев».

Через день после концерта она пригласила меня встретиться, и подарила свои книги с удивительно-прекрасной поэзией и прозой: сказку про взрослых «Соната в четыре руки», написанную вместе с Луко Палетак, классиком современной хорватской литературы и сборники своих шикарных стихов. С ней мы переписываемся и по сей день. На ее стихи я написала две детские философские песни: «Паук» и «у Омута».

После выступления в Загребе в 2014, в доме композиторов

Саммит «Женщины и Справедливость», 2014 год.

На Первый международный саммит «Женщины и Справедливость» меня пригласили в качестве спикера – ученого-исследователя по своему проекту, который я делала в Венгрии, — по женскому предпринимательству с учётом гендерного неравенства. Саммит организовывали совместно Министерство по Социальной политике и семье и Демократическая Ассоциация женщин Турции (Women and Democracy Association, KADEM).

Во-первых, для меня это приглашение было неожиданным, и я даже пыталась отказаться от поездки из-за других приоритетов, но организаторы настойчиво приглашали меня, так как эта тема стала очень актуальной. Поскольку этот проект- исследование я делала еще в далеком 2003-2005 гг по Венгерской международной программе IPF (International Policy Fellowship), поэтому для хорошего выступления перед международной аудиторией, как я представляла себе — мне надо было сделать хотя бы какое-то обновление по исследованию, чтобы показать, что изменилось за прошедшие десять лет.

Поэтому мне пришлось срочно собрать и проанализировать выборку женщин-предпринимателей из различных стран. Впечатлений осталось очень много: от шикарного номера, в котором меня поселили и до самого мероприятия и выступления Президента Турции г-на Эрдогана. От СНГ я выступала одна; была ещё одна женщина, которая была представителем от медийных организаций Молдовы. Я не знала, когда меня приглашали, что это за саммит, какие интересы он преследует. Саммит – это межправительственные консультации на высшем уровне.

По идее, я не могла представлять правительство, хотя я и была в то время – национальный эксперт европейского Болонского процесса от страны. Поэтому я объяснила, что я могу выступать только от своего собственного имени и отвечать только за свои проекты и исследования. Мне понравилась их настойчивость, и я дала согласие выступить. Саммит мне заполнился многими моментами. Я выступала в качестве спикера, и потом ко мне выстроилась очередь из турецких женщин, которые со мной фотографировались, обнимали меня и брали автографы — это был необыкновенно теплый прием.

Неформальная сторона: он был организован дочерью Президента Эрдогана, и сам Президент выступал перед нами в течение более получаса: он обладает свойствами блестящего оратора. Печально то, что были на саммите и провокации, и его освещение было искажено во многих средствах западной информации: от BBC новостей и до Еuronews, поскольку слова Эрдогана вырывали из контекста и смысл сказанного полярно менялся.

Рядом со мной сидела одна американка, — было видно, что она – какая-то важная особа. При этом она мне, как соседке, постоянно повторяла, что она не должна попасть в камеру, иначе ей – «голова с плеч», как я поняла, по работе, поскольку она – идеологический враг правительства Эрдогана, на что я пошутила: ну, врагов надо знать в лицо, и это даже оправдывает ее нахождение на саммите.

Например, Президент Эрдоган говорил, что женщинам нужна скорее справедливость, чем равенство, подчеркивая ценность женщины исламского мира, и критикуя феминистическую позицию. Средства же массовой информации вырвали фразу из контекста: «Женщины и мужчины не равны». В такие моменты ты понимаешь, что массовая информация может быть часто искаженной в политических целях.

Одна из газет, в которой я себя обнаружила на следующий день, — о первом Саммите