Дорогим и любимым женщинам — «Ландыши»!

Дорогим и любимым женщинам! С 8-марта поздравляет вас наш автор и читатель Рамона Игнатовски. Специально для вас, милые дамы, перевод чудесного рассказа Ловро Кухара с признанием в любви самого дорогого человека.

Ландыши.

 (в дословном переводе –«Слёзы»).

О писателе и его «Ландышах».

Ловро Кухар (Lovro Kuhar) (10.08.1893 – 18.01.1950) как писатель более известен под псевдонимом Прежихов Воранц (Prežihov Voranc). Воранц — это деревенский Корошкий вариант имени Лоуренс или Ловро. Прежихов – название родного хутора, где его отец был арендатором.

Автор считается ярким представителем социального реализма – литературы периода 1930-1950 годов. Одной из самых известных его работ является сборник юношеских рассказов «Ландыши» (в буквальном переводе также «Слёзы» – примечание переводчика). Сборник «Ландыши» первый раз был издан в 1949 году как последняя работа автора, которая среди всех остальных его работ была наиболее издаваема. Сборник переведён на 13 языков. Сборник детских воспоминаний писателя содержит одиннадцать юношеских рассказов. В рассказах писатель рассказывает о своей матери, к которой он был очень сильно привязан, о её заботе о детях и своей бесконечной любви к ней. Насколько сильна и глубока эта любовь нам дает понять его пересиленный страх, когда он решается пойти в тёмную впадину – в Пекло за ландышами.

Основные ценности «Ландышей», такие как: честность, дружба, преданность, верность своему языку и народу, актуальны и по сей день.

В конце нашего поля была страшная тёмная впадина, которую называли Пеклом. Она была похожа на глубокий котёл, с трех сторон окруженный крутыми берегами и только на одной её стороне был кратер, который пропадал в чёрном таинственном лесу. Пекло было таким пустынным и неприветливым, что у человека, оказавшегося там, невольно сжималось сердце. Единственное, что в нём было живого, так это родник, вытекавший из-под поросшего мхом дна. Его журчание целиком наполняло впадину. Непрекращающийся шум родника делал этот край ещё более таинственным, каким он уже был по своему расположению.

Хорошее там было пастбище. Хотя трава в Пекле не была особо пышной, но, наверное, была особенно сочной, поэтому в этой впадине скот очень любил её жевать.

С тех пор, как я начал осознавать себя, я очень боялся этого места. Виной этому было название. Я слышал, как родители говорили о пекле, когда они учили меня первым христианским заповедям, я слышал, как о пекле рассказывали в церкви, куда начал ходить, еще держась за юбку своей матери. Вся картина настоящего пекла в моей детской фантазии как раз соответствовала нашему родному Пеклу, не хватало только вечного огня на его дне. Я думал, что наша впадина, это нечто вроде преддверия в настоящее пекло, куда ведет потайная дверь, находящаяся на дне таинственной впадины. Я всегда с тревогой приближался к этому месту и тотчас же убегал как можно быстрее.

Мне, наверное, ещё не было и шести лет, когда однажды отец сказал, чтобы я шёл на пастбище в Пекло. Для меня это было страшным заданием, так как до этого я ещё там никогда не был один.

На глаза у меня навертывались слёзы.

Увидев это, отец засмеялся и погнал меня приговаривая: «Как бы то ни было в этом Пекле нет чертей. Иди на пастбище!»

Матери стало жалко, и она начала меня утешать:

«Ты посмотри, он ведь Пекла испугался», — сказала она отцу.

Но, несмотря ни на что, пощады не было.

Медленно я со своим стадом приближался к страшному месту. Я пробовал удержать скот наверху у края, однако безуспешно; вскоре они затерялись во впадине. Неохотно я спустился за ними, боясь, как бы без меня животные не заблудились и не пропали в кратере.

С щемящим чувством я сидел на корточках на дне Пекла и даже не осмеливался хорошенько осмотреться по сторонам. Шум, наполняющий впадину, мне казался таким ужасным. Ничто не могло меня отвлечь и, даже родник, который все в округе так любили и на котором я всегда строил плотины и мельницы, не привлекал моего внимания. Я всё больше и больше цепенел, а потом не выдержав, со слезами, побежал из впадины назад. Даже на краю я не мог остановиться и весь в слезах бежал по полю туда, где мать с отцом пахали землю.

«Что с тобой случилось?», — изумился отец.

«Я потерял скот, весь скот…», —  вопил я надрывающимся, умоляющим голосом.

Отец нахмурился, потом дружелюбно махнул рукой и сказал:

«Ну не всё так страшно. Пойдём посмотрим».

С тяжёлым сердцем и беспокойной совестью я тащился за отцом в сторону Пекла. На краю, откуда была видна вся впадина, отец в изумлении остановился, увидев всю скотину внизу. Он начал ее пересчитывать в моём присутствии:

«Раз, два, три…девять», — все девять голов мирно паслись там внизу.

«Ты что выдумываешь, парень?», —  вдруг прервал отец. И в этот момент он, поняв причину моей лжи, разозлился, схватил меня за волосы и толкнул через край, так, что я покатился по склону.

«Если ты будешь лгать, то точно окажешься в пекле!»

Эти последние слова отца я едва слышал, а потом меня снова охватила жуткая тоска. Некоторое время я ревел, пока слёзы не высохли. Потом ещё долго я всхлипывал и никак не мог успокоиться. Сквозь отёкшие глаза я видел, как скот поднимает головы и удивлённо наблюдает за мной. Помимо страха меня терзала ещё и ложь, в которой меня уличил отец. Весь такой несчастный, обезнадёженный и с колотящимся сердцем, я ожидал окончания этого дня. Ещё перед началом сумерек я начал гнать скот из впадины наверх, на край, где пас его, покуда вечерние тени не начали ложиться на мрачное дно Пекла.

Домой я вернулся весь заплаканный и потрясённый. Отец улыбался, а мать сказала:

«Не гони его больше пасти в Пекло, он ещё слишком мал и может испугаться».

Так и было, больше меня не заставляли идти на пастбище в Пекло. Это место мне всё ещё внушало страх.

В один субботний вечер, когда отец и мать сидели на пороге дома, вглядываясь в ясную, душистую весеннюю ночь, мать вздохнула:

«Ох, как бы я хотела завтра отнести в церковь ландыши, но их больше нигде нет».

«В этом году уже поздно для ландышей. Если их нет в Пекле, то их нигде больше нет», — через некоторое время ответил отец.

При слове «Пекло» меня снова передёрнуло, и я еле дождался, пока мы все встали, закрыли дом и пошли спать. Ночью я долго не мог уснуть, так как мне постоянно мерещилось перед глазами это место. Однако где-то в глубине моей души звучал вздох матери о ландышах. Ландыши и Пекло – какие это разные вещи. Я необыкновенно любил ландыши, и в их поисках я обшарил всё вокруг нашего хутора. О том, есть ли они в Пекле, я не имел понятия.

Следующим утром я проснулся очень рано. Во время сна я, наверное, потел, так как утром на мне ещё были капельки пота. Моей утренней работой было пастбище. Каждое утро меня будили и вытаскивали из кровати. В это утро я самостоятельно встал и на цыпочках вышел из дома. Отец и мать ещё спали. Было воскресенье.

Я стоял на дворе, голова шла кругом. Меня переполняла некая странная, сладостная обязанность, однако я не осознавал этого. Вставало весеннее утро. Было уже почти лето. За дальним Похорьем пылала большая багряная заря, и вот-вот должно было показаться солнце. Вершина Пецы уже была целиком залита багряным светом. Лужайка, деревья и кустарник были покрыты росой, которая блёкло сверкала и ожидала, когда скорые солнечные лучи наполнят её бисером утреннего золота. Дымка рассеивалась, как-будто бы природа подымала огромное бремя.

Вдруг странная сила подняла меня с места, и я полетел через поле в сторону Пекла. Я прибежал на край Пекла и испугался, увидев мрачную яму.  Мне не хотелось её видеть, поэтому с закрытыми глазами я спустился через край на дно Пекла, предчувствуя, что там скрываются ландыши. Только когда я спустился вниз, то открыл глаза.

Я нашёл целые заросли душистых ландышей и начал их с жадностью рвать. При этом   не осмеливался посмотреть вокруг. Переполненный каким-то светлым чувством я слышал шум родника и его жутковатое эхо, которое в утренней тишине было ещё громче, чем обычно. С полной охапкой ландышей я рванул из Пекла и на одном дыхании бросился бежать в сторону дома, куда примчался как раз в тот момент, когда мать вышла на порог.

В этот момент далёкое солнце послало свой первый солнечный лучик и по двору разлилось прекрасное сияние. В этом сиянии стояла мама, удивительно красивая и вся мерцающая, как посланец с небес. Я бросился перед ней с полной охапкой цветов и торжествующе воскликнул:

«Мама, мама….ландыши…!»

Я таял от радости и чрезмерного восторга. На лице матери появилась блаженная улыбка; счастливая, она протянула руки к ландышам и поднесла их к лицу. Но прежде, чем насладиться их пьянящим запахом, её взгляд соскользнул с них и уставился на меня.

«Что с тобой, малыш, ты плачешь?«

Мои глаза были полны тяжёлых слез из-за пережитого страха, которые я в своем торжестве не ощущал. Мама, узнав о моей великой жертве, легонько и нежно погладила меня по голове.

Перевод Рамоны Игнатовски.