Бабушка.

Бабушка ложится засветло и засыпает под телевизор. Не страшно спать, пока на улице не стемнело. Пока не стемнело, с тобой ничего не случится. Боженька бодрствует – не допустит. Бабушка просыпается среди ночи и больше не ложится. Умереть во сне страшно. А пока суетишься на кухне, месишь тесто, протираешь пол, или сидишь себе в очках – гречку перебираешь – что тебе станется?

 

   А нам бы лечь попозже да поспать подольше. У нас другое время, у нас смерти нет. Бабушка запивает холодным чаем таблетку и минутку сидит тихонько, прислушиваясь. – От чего таблетка, бабушка? – А от всего, деточка. – А как называется? – Да кто ж его знает. – Помогает, бабушка? – Помогает, как не помочь!

      Время бежит быстро, время расставляет метки и стирает ненужное. Летом бабушка начинает готовиться к Рождеству, зимой уже думает о предстоящей Пасхе. Теперь в жизни только два чуда и есть – «Родился» и «Воскрес»! Родился и воскрес, родился и воскрес… И нет места для смерти.

 Поить внуков молоком с мёдом, сушить мокрые варежки, пришивать пуговицы на пальтишках, мазать коленки зелёнкой. Ещё ничего не знать, но уже обо всём догадываться. Смотреть на медленный снег за окном… смотреть как осыпаются цветы с черешни… пока под языком тает таблетка. * * *

Реклама

 

Ну вот не было в моём детстве размышлений, есть бог или его нет. Может, у кого-то и были, конечно. Наверняка, были. Но не у меня. Моя католическая бабушка истово верила в Отца, и Сына, и Святого Духа. Меж тем она материлась, как сапожник, но молилась на ночь. Гнала самогон, но зажигала свечи перед образами. Она, пожалуй, грешила. Но «во славу Его». И учила меня лишь одному. Боженька всевидящ, но всемилостив! Лет с четырёх по воскресеньям бабушка брала меня в костёл, а по субботам иногда на кладбище. И если от похода в церковь я могла как-то отвертеться, то посещение родовых могил – было делом святым. «Мёртвые родственники важнее живого боженьки» – делала вывод я. И если боженька видит и обижается на такой расклад, то непременно прощает. «Всевидящ, но всемилостив». Меня всегда смущало это «но». Почему не «и»? Гораздо позже я слышала фразы: «добрая, но глупая», «строгая, но справедливая», относящиеся к кому-то из знакомых. Так, словно одно оправдывало другое, словно что-то одно было изъяном по отношению к другому. И стали закрадываться сомнения… Либо не так уж всевидящ, либо не настолько всемилостив. И когда у меня, малолетки, набиралось достаточно доказательств одного либо другого, я приходила к бабушке и говорила: «Ну?» И бабушка гладила меня по голове и отвечала: «Вера не требует доказательств, детка». Бабушкина вера не требовала доказательств и была лишена какой бы то ни было логики. Её боженька не был карающим, он был всепрощающ. Это был жалостливый бог. И среди святых, состоящих при нём, бабушка всегда отыскивала кого-то, кто был бы ей заступником в том или ином случае. Она не просила милости, она на неё уповала.

Потом, позже, в церкви я бывала редко, лишь по большим праздникам. Я никого там не знаю. Чаще я бывала на кладбище (просто меня так научили). Мне кажется, что там души моих предков слышат меня лучше, чем где бы то ни было. Я знаю, это глупо, но там они все вместе, что ли. И по моим мирским представлениям, я прихожу к ним в гости.

  Уже тринадцатая Пасха без бабушки. Я очень скучаю. И теперь, когда у меня копятся сомнения, заблуждения, вопросы, мне некому их предъявить – боженька и так всевидящ. Поэтому я молюсь и уповаю.

Автор  Елена Касьян